В 1935 году Шестакова наградили орденом Ленина. Это был первый человек в Гусь-Хрустальном, получивший столь высокую правительственную награду.
Ударные бригады первых пятилеток как бы обновили завод. Он стал выпускать посуды в десять раз больше, чем выпускалось ее в прежнее время, и то, что прежде делалось «на глазок», стало делаться теперь на основе науки и передового опыта, рождающегося в процессе соревнования ударников.
А как с кудесниками, чародеями — мастерами хрустального дела?
— Наше время прошло, — с горечью сказал мне однажды старейший из алмазчиков Зубановых — Дмитрий Петрович. Сам он уже на пенсии, но принимает близко к сердцу все, что связано с жизнью завода.
— Бывало, — продолжал он, — в шлифовне, кроме нас, Зубановых, работали Куприяновы, Лебедевы, Калмыковы, Кулагины. Что ни мастер, то и художник. Теперь уже нету таких, по семейным коллекциям видно — нету…
Семейные коллекции хрусталя, о которых говорил Зубанов, и сейчас еще можно встретить в домах гусевских старожилов. Из поколения в поколение накапливались в доме «семейные горки», которыми гусевские алмазчики гордились друг перед другом.
Боже мой, чего только не было в этих «горках»! Вазы с рубиновыми вишнями и нежно-зелеными листиками, рюмки с настолько тонкими стенками, что страшно было брать их в руки — как бы не растаяли в воздухе!
Такие «семейные горки» видел я у Зубановых и Лебедевых, Калмыковых и Куприяновых — старых, потомственных мастеровых, чьи деды и прадеды не по десяти, а, может быть, по пятидесяти лет трудились за шлифовальными колесами или у стекловаренных печей мальцевского завода.
Нету теперь таких мастеров. Вымирает искусство,— упрямо повторил старик Зубанов.
О том, что искусство алмазчиков в Гусь-Хрустальном будто бы вымирает, мне приходилось слышать и от других. Но это неверно.
Умерло «петушиное слово» заводских колдунов. Составление смеси и парка стекла проводятся теперь на строго научной основе, контролируются заводской лабораторией. Стеклодувную трубку заменяет машина.