— Пусть смотрит народ в лицо человека, провозгласившего коммунизм! — сказал при открытии памятника матрос Колотушкин. — Пусть смотрит и говорит: «Мы, старик, продолжаем твое великое дело».
Так начинала распоряжаться новая, Советская власть, суровая, строгая — «вплоть до расстрела!» — и глубоко человечная, своя, рабочая власть!..
Летом 1919 года вокруг рабочего городка начались лесные пожары. Горели сосновые боровые леса и торфяные болота. Поселок окутался дымом. Огонь подползал к окраинным улицам. Старые и малые были мобилизованы на борьбу с ним. Отряды ЧК ловили бандитов и поджигателей. Поджигателями были враги революции — кулаки и белогвардейские офицеры.
Памятно мне, как самоотверженно трудились рабочие Гусь-Хрустального в первые годы после Великой Октябрьской революции. Вспыхнула эпидемия тифа, появилась жестокая болезнь, именуемая «испанкой».
В поселках среди мастеров бродили тревожные слухи: буржуи свергнуты, заказов на дорогие изделия из хрусталя ждать теперь не от кого, а значит, и мастерство алмазчиков уж никому не нужно.
Вскоре вокруг Мальцевского Гуся стали возникать и другие заводы. К началу девятнадцатого века юг нынешней Владимирской области был уже известен в истории российской промышленности как Мальцевский стекольный район. По количеству и по качеству выпускаемой хрустальной посуды Мальцевы занимали в России первое место. За усердие в развитии отечественной мануфактуры им было пожаловано дворянское звание.
Леса здесь были дремучие, были пески, нужные для производства стекла, а сторона считалась глухой: хозяин мог действовать так, как угодно было ему.
На той же реке Гусь, при впадении ее в Оку, под древним Касимовым, уже существовал тогда железоделательный завод Баташовых — Гусь-Железный. В отличие от Баташовского, Мальцев назвал свой завод Гусем Хрустальным.
